Экс-редактор Андрея Малахова раскрыл неприглядную правду о российских ток-шоу: «Люди выворачивают белье за 10 тысяч»

А помните, было время, когда на двух главных телеканалах страны ежедневно шли популярнейшие ток-шоу, где судили-рядили как рядовых граждан, так и именитых соотечественников? Семейные дрязги, ссоры из-за денег, пьянство и распутство, брошенные дети, обманутые матери и т. д. — все буйство человеческих пороков сошлось в двух конкурирующих программах: «Пусть говорят» с Дмитрием Борисовым на Первом канале и «Прямой эфир» с Андреем Малаховым на «России 1».

От былого блеска осталась пара искр: первая программа лишь недавно робко выползла в субботний эфир, вторая так и числится в бессрочном отпуске. Но не обольщайтесь — все еще вернется, едва в России и вокруг нее станет поспокойнее и общественно-политическое вещание скукожится до прежних размеров, уступив эфир развлекательному ТВ.

А пока давайте вспомним, как это было. Тем более, что Слава Тихонов, называющий себя бывшим редактором команды Андрея Малахова, рассказал в своем микроблоге о кухне скандальных ток-шоу. С его слов, он проработал с ведущим пять лет (три года в «Пусть говорят» и еще два — в «Прямом эфире» после перехода Малахова с Первого канала на «Россию 1» в 2017 году).

Ничего нового в постах Тихонова мы не нашли: об этом не раз писала и «КП», и входящий в нашу медиа-группу телегид «Телепрограмма». Но, пожалуй, впервые экс-сотрудник ток-шоу заговорил не анонимно, а от своего имени. Прямую речь мы снабдили нашими комментариями — там, где это было, на наш взгляд, необходимо.

«Почти все истории правдивы»

«Все* истории в таких ток-шоу правдивы. Задача редакции — найти историю, найти и уговорить будущих героев на участие в съемке, довезти их до студии, и постараться по максимуму накалить драматургию на площадке. Об историях со звездочкой ниже.

В редакциях программ «Пусть говорят» и «Прямой эфир» по 6-7 бригад, по 5-6 человек в каждой. Каждая бригада должна снять по одному выпуску в неделю. Форс-мажоры — частое явление, поэтому бригад на всякий случай больше, чем недельных эфиров.

Рейтинги — это все. Отслеживаются десятые доли долей** и рейтингов***, чтобы понять, что сейчас интересует зрителя. Бригады денежно мотивированы снять самую рейтинговую программу за месяц.

*«Истории со звездочкой» — это постановки Гогена Солнцева и похожие. Этот человек сам нанимает актеров, репетирует с ними, а потом на голубом глазу продает их редакциям. Он делает вид, что это правда, редакторы делают вид, что верят ему. Все счастливы, рейтинги зашкаливают.

Прим. «КП». Помимо Гогена Солнцева, можно назвать еще одного любителя высосать интересную историю из пальца. Это Прохор Шаляпин, который годы напролет якобы влюблялся то в одну, то в другую даму. В целом же зрителю врут чаще, чем рассказывает Тихонов. Помните, как Бари Алибасов появился у Малахова в инвалидной коляске с арбузом, якобы в невменяемом состоянии? Весь этот цирк придумали, чтобы рассказ о реальном отравлении продюсера был интереснее.

А в шоу калибром поменьше — например, «На самом деле», придумывали почти все. Актер Александр Семчев, например, сначала в студии распинался о том, что отбил девушку у сына, а время спустя не постеснялся признаться, что все это придумали редакторы, а он просто сыграл за гонорар. Потом в шоу спохватились и стали брать подписку о неразглашении.

**Доля: количество зрителей программы от числа всех зрителей в стране, смотревших телевизор в данный момент времени в процентах.

***Рейтинг: количество зрителей программы от числа всех потенциальных зрителей в стране в процентах.

«В историю Шурыгиной никто не верил»

«За редким исключением все программы (в том числе «Прямой эфир») идут в записи. Иногда пишется по 3-4 программы за день. Отснятый выпуск про Диану Шурыгину месяц лежал «консервой» потому-что никто на ее успех не ставил.

«Пусть говорят» и «Прямой эфир» (иногда аналогичные ток-шоу на НТВ) — непримиримые конкуренты. Перекуп и похищение будущих героев — нормальная практика. Иногда людям буквально говорят, что везут на Первый канал, а везут в студию «России 1». Ну и наоборот.

Так как доверчивых героев часто крадут, их приходится охранять. Однажды я трое суток провел на матрасе в коридоре женского отделении больницы, где лежала порноактриса Лола Тейлор, потому-что за ней охотились энтэвэшники. Зато я теперь знаю о порноиндустрии все».

Прим. «КП». Про охоту за героями, когда дело и до драки может дойти — чистая правда. Многие корреспонденты «КП» не раз убеждались в этом на собственном опыте — работали по горячим темам и наблюдали разборки телевизионщиков.

«Люди готовы выворачивать белье за 10-20 тысяч»

«Обязательное условие качественной драматургии программы — участие нескольких спорящих сторон конфликта. Минимум две, а лучше больше. Задача шеф-редактора написать такую верстку и такой порядок выхода героев, чтобы накал в течение эфира только нарастал,

Работа над найденой историей начинается с поиска ее героев. Чаще всего через соцсети. Если герой не отвечает, начинается спам всем его друзьям. В глухих деревнях нужных людей часто находят через почтальонов.

Уговоры будущих героев — самая сложная часть работы редактора ток-шоу. Задача по телефону убедить человека, что он должен прямо сейчас со своей бедой прилететь в Москву и рассказать о ней всей стране.

Герои условно делятся на «звездных» и «простых». Простых героев мотивируют обещаниями о юридической, психологической и информационной поддержке. Мотивация деньгами — самый крайний случай. Звездные герои в большинстве случаев без круглых гонораров на площадку не выйдут.

Потолок гонорара для «простого» героя — 50 т. р. Диана Шурыгина если и получила миллион, то только, если сложить гонорары ее и всей ее семьи за все пять съемок.

В среднем люди из глубинки готовы выворачивать белье за 10-20 тысяч.

«Звездные» гонорары, конечно, выше. Лично торговался с тем же Солнцевым, который хотел за свою историю про а-ля украденные им в магазине трусы 200 тыс. руб., а мы не хотели платить за нее больше 150. Но там всегда опционально, все зависит от масштаба и звезды и истории. Зато у Гогена Солнцева «совершенно случайно» оказываются контакты и продавщицы трусов, и ее крикливой матери, и ее драчливого брата. Платить им обычно уже не нужно».

Прим. «КП». Никита Джигурда рассказывал, что за откровения о его отношениях с Мариной Анисиной он получил 600 тыс. руб. А после того, как на Первом выстрелила история Шурыгиной, в «Прямом эфире» (тогда шоу вел еще Борис Корчевников) срочно нашли еще одну «жертву изнасилования». Корчевников назвал ее «второй Шурыгиной». Но рейтинги оказались так себе и уже обещанный второй выпуск так и не вышел.

«Героев надо провоцировать на эмоции»

«Важная задача на съемке — «накрутить» героя перед его выходом на площадку. Стороны конфликта спрятаны друг от друга вокруг студии, и возле каждой сидит редактор, который должен всячески провоцировать героев на выплеск эмоций на площадке.

Разумеется, драки на площадке приветствуются. Каюсь, как-то накручивая одного ревнивого мужика, я заработал себе соответствующую ачивку (достижение. — Ред.). Программа может и не дать рейтинг, но тебя не забудут похвалить за пролитые в студии кровь и слезы.

Одна из сильнейших мотиваций для многих — побывать в Москве, оказаться в «Останкино», прикоснуться к Андрею Малахову. Героям оплачивается весь трансфер туда-обратно, проживание и питание в гостинице в районе ВДНХ.

Обещания героям стараются выполнять. По необходимости юридическую и медицинскую помощь чаще всего оказывают юристы и врачи, которые в студии с мест экспертов берутся помогать людям для самопиара (надеюсь, не только ради него»).

«Малахову звонят от безысходности»

«В основном бытовые истории для программы находятся в региональных новостях. Но изредка удачную тему можно найти в письмах, которые пишут в редакцию. Вот прям бумажных и рукописных на улицу Академика Королева, 12. Впрочем доходят даже просто конверты с надписью «Андрею Малахову». Зачастую люди звонят Малахову от безысходности, видя в не для себя последнюю надежду. Большинство звонков и писем начинались с «простите, это крик души» и «не знаю куда еще обратиться». Однажды мне позвонила женщина, которая крича навзрыд рассказала, что прямо сейчас ее брат зарезал ее мужа. Телефон редакции «Пусть говорят» она нашла раньше других экстренных номеров.

Сам Андрей Малахов — норм чел (нормальный человек, — Ред.). Когда на «России 1» он стал владельцем собственного продакшна, он проявил себя и как достойный руководитель. Беспокоился о нуждах редакторов и корреспондентов, и об атмосфере в редакции в целом».

«Часть программ реально помогала людям»

«В редакциях ток-шоу бешеная текучка. Стрессовая работа с 11 утра и до упора, к тому же вынуждающая к притворству и двоемыслию. Больше всего было девочек из регионов, готовых на все, чтобы прикоснуться к телевизионной жизни. Я почти всегда был единственным москвичом редакции. Но есть и мастодонты жанра, работающие с Андреем со времен «Большой стирки» и «Пяти вечеров». Это женщины в районе 40-50 лет. Вот они, боюсь, уже настолько профдеформировались, что на мой взгляд, нуждаются в долгой психотерапии.

Почему я там работал? Потому-что поначалу часть программ реально помогала людям. Благодаря нашим эфирам предавались огласке истории, которые в ней нуждались (мы сняли 13 эфиров про сестер Хачатурян), встречались разлученные семьи, анорексички толстели, толстые худели. Слезы, сопли и искренние слова благодарности».

«Если включить концерт Стравинского — переключат»

«Пусть говорят» — прямая калька с шоу Опры (Уинфри. — Ред.) и Джерри Спрингера. Мы можем и их считать падальщиками эмоций, но стоит признать, что если зрителю в прайм-тайм вместо Малахова включить концерт Стравинского или Led Zeppelin, они просто переключатся…»

Прим. «КП». Все-таки Опра Уинфри известна в первую очередь своими блестящими интервью. А «Шоу Джерри Спрингера», выходящее на американском канале NBC с 1991 года, действительно эталон жанра, в котором работают Андрей Малахов и Дмитрий Борисов. Подобные программы выходят практически в каждой стране.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

О чем не рассказал редактор

«Мы помогаем людям» — любимая присказка ведущих таких программ. Ничего, кроме лицемерия, в этом нет. Помощь героям, если она и есть — это случайная и совсем нерегулярная «побочка» в процессе извлечения всего низменного из недр человеческих душ. В одной из программ рассказывали о кровавой бойне на подмосковной даче. В студии молодая женщина, едва ли не сутки назад потерявшая близких. Ведущий держит ее под локоток и с садистским упорством выцеживает из убитой горем женщины мельчайшие детали… Сочувствие, милосердие, альтруизм в таких программах превращены в инструмент манипуляции — чтобы спровоцировать героя на нужные эмоции в кадре. Важен только рейтинг — чем он выше, тем дороже стоит реклама внутри программы.

Редакторы таких шоу зарабатывают небольшие по московским меркам деньги — что-то в районе 50-60 тыс. руб. Лучшие из них — настоящие профи по поиску информации, тонкие психологи, умеющие выстроить разговор по телефону так, чтобы собеседник доверился и выложил все, что необходимо.

В погоне за результатом они не остановятся ни перед чем. «Не раз была свидетелем, как редактор «Пусть говорят», затягиваясь сигаретой в курилке, «пел» кому-то в трубку, что он из «Жди меня», — рассказывала нам журналист-документальщик, чей кабинет в «Останкино» был по соседству с офисом ток-шоу.

Человеку из «Жди меня» доверяют — даже полиция в провинции попадалась на эту удочку. А наплести человеку, что он едет в Москву не на скандальное ток-шоу, а в другую передачу — вообще раз плюнуть. Он уже приехал, шагает по «Останкино» — никуда не денется. Психологически обработал человека — и он как заколдованный идет в студию, хотя не хочет этого.

Подло ли это? Да. Надо ли запрещать такие программы, как требуют иные лихие депутаты? Вряд ли. Можно ли в ток-шоу обсуждать животрепещущие проблемы общества? Конечно. А кто же решит, что можно обсудить, а что нет? Депутаты? Но у нас ведь как: запретят что-то плохое, а заодно погубят все хорошее.

Как ни странно, для многих такие шоу — способ расслабиться, эмоционально перегрузиться. И нет в них ничего «дебилизирующего». Это можно смотреть, а можно выключить. Все вопросы к вашему пониманию прекрасного. Главное, помнить, что телевидение и реальность вокруг — это, конечно, в какой-то степени связанные, но все-таки очень разные вещи.