Звезда «Закрытого сезона»: «Мы должны жить в реалиях, не обрушивать экономику карантином»

Съемки проходили в прошлом году. Когда я читал сценарий, мне на уровне сценария было очень интересно. Мы снимали это как такую медицинскую фантазию: эпидемия в маленьком городе, все носят маски, загадочный вирус. В первой серии один из персонажей говорит: «Да нет никакого вируса». Но потом мы увидели, к сожалению, все это в нашей реальной жизни. Поэтому сейчас могут быть какие-то спекуляции на том, что мы знали, но на самом деле никто ничего не знал, мы просто снимали, как фантазию на тему.

Ну отчасти. Есть такая медицинско-детективная линия: главный герой ищет источник этого вируса, а параллельно развивается лирическая. Любовный треугольник, превращающийся в квадрат. Одна другую линии обостряют, потому что люди оказываются в экстремальных ситуациях еще и в нерешенных личных проблемах.

Я думаю, что дотошный зритель найдет неточности. Обслуживание самой эпидемии в общем, как мы видим теперь, происходило не так, хотя многие моменты повторились потом в реальности, я их видел в жизни. В кино нет времени вживаться, надо приходить и работать, что-то узнавалось на ходу, дофантазировалось.

Да, замечательные, разные, непохожие друг на друга актрисы. Моего антагониста играл Петр Баранчеев — давний мой приятель, мы давно знакомы. Нам было комфортно, очень интересно. Вообще все роли в фильме очень узнаваемы. Когда зритель будет смотреть, я думаю, будет узнавать и себя, и своих соседей, знакомых, потому что все ребята: Максим Битюков и Тимур Бадалбейли, Андрей Мартынов, Зураб Миминошвили, Юлия Яблонская — все на месте, у всех получились очень яркие роли первого, второго, третьего, четвертого планов. Мне показалось, картина безукоризненно сделана в этом смысле.

Да, это маленький городок между Судаком и Коктебелем, который называется Курортная, в котором действительно могла произойти такая история. Был бархатный сезон, сентябрь-октябрь, после 15-го сентября разъехались отдыхающие и получилось, что мы можем легко снимать эту эпидемию: пустые набережные, пустые дороги, как закрытый город. Это нам помогло. Если бы мы снимали летом, было бы гораздо сложнее. Приходилось бы отдыхающих прогонять с пляжа, чтобы снять перспективу, пустой пляж, ведь город закрыт, надо было бы выгонять людей с пирса.

У нас в фильме она более локальная, конечно, герои должны найти источник. От все этой истории до сих пор ощущение, что слон в квартире испугался домашнего кота, и мы получили полный разгром. У меня такое ощущение. Я надеюсь, что теперь уже всем понятно, что мы должны просто жить в этих реалиях, не обрушивать экономику и социум карантином, а как-то существовать в реалиях.

Я думаю, да. У меня в фильме есть несколько эпизодов, где я рассказываю о правилах, в которых должен жить город во время эпидемии. Например, там вся мелочь в магазине должна быть в уксусном растворе. Мы говорили, что все должны быть в маске, но ведь в маске нас не будет видно, ведь в правилах кино актер должен быть виден, но, если вокруг все зараженные, он должен быть в маске… Все время мы топтались на этом, потому что мы не можем себе позволить все время быть в масках.

Мой персонаж ведет эпидемиологическое расследование — от жертвы идет к источнику. Выстраивают цепочку, с развитием эпидемии она превращается в перекрестный веер, когда все заражают всех и так далее. Становится все сложнее и сложнее искать. Но в кино, конечно, проще найти источник.

У моего героя есть антагонист. Петр Баранчеев играет местного бизнесмена, теневого хозяина этого курортного города. В этом конфликте три источника: это социальный, социальное неравенство, это интеллектуальный как там Шарика и доктора Борменталя, и такой человеческий, который завязан на одной женщине. Тем интересней, потому что лирический конфликт был обострен еще обстоятельствами. Даша Урсуляк играет его жену.

С большой радостью, потому что это коллективное искусство. И потом, когда ты два месяца подряд просыпаешься, а у тебя прозрачное небо за окном, в отличии от Москвы — это всегда будешь вспоминать с радостью.