«Нуучча» снят по повести «Хайлак», написанной Вацлавом Серошевским
Фото: кадр из фильма.
Конец XIX века, Восточная Сибирь. Хабджий и Керемес — скромная супружеская пара — хоронит уже второго ребенка. Больше детей у них нет, и, похоже, не будет. Весь мир вокруг поразили тотальные бесплодие и запустение — из рек и озер исчезли рыбы, из лесов ушли звери, местный шаман причитает, что и духи покинули эти места. Единственный вариант прокормиться — приютить у себя в юрте ссыльного русского (местный волостной старшина, именуемый «Князем», обещает выдать за это пуд муки и оказать помощь в дальнейшем). Просто этого несчастного ссыльного больше некуда девать, и никто не знает, что с ним делать. Его зовут Костя Хрущев, но выговорить это якутам не под силу, поэтому его называют просто «нуучча» — «русский». Костя, попавший в Сибирь по политическому делу (вроде бы связанному с «Народной волей»), сначала выглядит чахоточным доходягой, но постепенно отъедается, крепнет и забирает у Хабджия жену вместе с домом.
Костя попал в Сибирь по политическому делу. Фото: Кадр из фильма «Нучча»
«Нуучча» снят по повести «Хайлак», написанной Вацлавом Серошевским, человеком непростой судьбы (поляк, он попал в ссылку в Якутию, провел там 12 лет и стал крупнейшим этнографом, главным в Российской Империи экспертом по якутам). К началу ХХ века Серошевский как писатель был намертво забыт везде, кроме Якутии и, видимо, Польши, но в 2002-м Алексей Балабанов снял по его повести «Предел скорби» фильм «Река» (точнее, недоснял — из-за гибели исполнительницы главной роли Туйары Свинобоевой работу остановили, из уже готовых сцен в конце концов смонтировали 50-минутную картину). Потом Балабанов взялся за Серошевского еще раз — та же самая повесть «Хайлак» отзывается в сюжете его фильма «Кочегар». «Нуучча», скорее всего, заставит говорить о Серошевском снова.
Его постановщик Владимир Мункуев — дебютант, но за ним стоят очень влиятельные продюсеры Валерий Федорович и Евгений Никишов («Полицейский с Рублевки», «Гоголь», «Эпидемия», «Перевал Дятлова» и т.д.) и режиссер Борис Хлебников (постановщик «Аритмии», «Шторма» и «Обычной женщины» выступал на «Нуучче» креативным продюсером). И эта замечательная компания сняла замечательное антиимпериалистическое кино. Империя в данном случае — конечно, Россия: она входит в дома туземцев, которые жили в полной гармонии с собой и природой, присваивает все их добро, бьет их по физиономиям и при этом смотрит на них сверху вниз (потому что они не цивилизованные и вообще — жалкие бессильные дикари). В какой-то момент аборигены в «Нуучче» от отчаяния начинают распевать песню: «В далекие времена жили на этих землях гордые и красивые люди, называли себя тунгусы. Но пришли злые силы, и наступила тьма…» Если в повести Серошевского Костя Хрущев был огромным бородатым уголовником («хайлак» значит острожник), маргинальным элементом, вполне себе монстром, то в фильме он куда более рафинированный политзаключенный, явно начитанный и неглупый. Мог бы вести себя и повежливее — а все равно не сдержался, на свежем сибирском воздухе разыгрались имперское сознание и токсичная маскулинность («Зачем ты его жену трогаешь?» — «Я мужик, хочу — и трогаю!») И потянулась цепь беззаконий.
Поляк Серошевский аплодирует из гроба — все, что он имел сказать от лица соотечественников в адрес Российской Империи (но не мог внятно артикулировать из-за проклятой царской цензуры), неожиданно четко и громко прозвучало 125 лет спустя, причем в фильме, где никакой Польшей не пахнет. Владимир Мункуев и сам говорит в интервью, что его фильм — «про имперское сознание и колонии». Но аккуратно добавляет: «Я ни в коем случае не хотел делать высказывание типа «жили бедные якуты, и тут пришли русские и их задавили». И действительно, авторы «Нууччи» могут заметить, что любая империя — хоть российская, хоть британская, хоть португальская, хоть римская, хоть американская — ведет себя по отношению к небольшим и более слабым народам одинаково, так что сюжет фильма универсален. То и дело империи начинают помогать соседям с самыми добрыми намерениями, вздыхая под «бременем белого человека» — а потом неизбежно подминают их под себя так, что только кости хрустят.
Из «Нууччи» еще запоминаются замечательные актерские работы (Павел Колесов, Ирина Михайлова и Сергей Гилев, прославившийся благодаря сериалам «Чики» и «Хрустальный»), а также умопомрачительная и не имеющая прямого отношения к основному сюжету сцена похорон пожилой женщины (описание подобного ритуала есть в этнографических трудах Серошевского). Экзотическая особенность в том, что ее хоронят живой. Она понимает, что скоро умрет, и хочет «отважно смотреть в лицо смерти», а не прятаться от нее; по словам Хлебникова, она единственная из всех персонажей фильма сохранила абсолютную свободу, никому не подчинившись, не приняв чужую религию, отказавшись от действительности, когда та стала вызывать отвращение. Церемония, осуществляемая похоронной командой в костюмах, которым позавидовала бы любая «Дюна», на секунду кажется снятой где-то в параллельном измерении. Какую все-таки богатую культуру погубили чертовы колонизаторы!
«Владивосток» Антона Борматова, в отличие от артхаусного «Нууччи», картина нехитрая и вряд ли заставит много о себе спорить. В сущности, это жестокий романс, который через несколько месяцев будет как родной смотреться на телеканале «Россия 1» в субботний прайм-тайм.
Кадр из фильма «Владивосток».
Солдат-контрактник Виктор случайно, разбирая автомат, застрелил прапорщика, в панике пустился в бега, добрался до Владивостока, где живет лучший друг, начал просить его о помощи. Сдаваться полиции он не хочет («Я в тюрьму не пойду, у меня там отец умер»), а хочет перебраться за границу — в Корею, Китай или к черту на рога. При этом началась пандемия коронавируса, иностранные порты один за другим закрывают, и Вите надо торопиться. Но вместо того, чтобы сконцентрироваться на бегстве, он все больше концентрируется на случайной знакомой Нике — взбалмошной и молоденькой блондинке-москвичке, которая отправилась на край света за приключениями. «Так получилось, зацепила она меня!» — бесхитростно констатирует несчастный. Ника большая киноманка и сыплет цитатами из фильмов («ой, ну это как в «Дневнике памяти» с Гослингом и МакАдамс», «надо быть как «Шарлиз Терон в «Сладком ноябре»). Надо сказать, все эти фразочки про фильмы звучат невыносимо фальшиво, но есть среди них и одна значимая — когда барышня начинает восхищаться сценой гибели Мишеля Пуакара в «На последнем дыхании». Будь герой чуть более насмотренным, сообразил бы в этот момент, что от новой знакомой нужно бежать сломя голову, еще быстрее, чем от полиции. Но, увы, он Годара не видел. И не уходит от своей пошлой подруги даже после того, как она задумчиво говорит: «Я иногда хочу испытать боль утраты. Мне кажется, любить и терять — это два полюса…»
«Владивосток» Антона Борматова — это «жестокий романс».
Фото: кадр из фильма.
Ника еще обожает все снимать на телефон и выкладывать в инстаграм. В какой-то момент, обводя вокруг себя камерой, она говорит: «Вот парень. Вот окно, а за ним Владивосток. Вот я. И все мы, парень, я и Владивосток — встретились в этой точке жизни!» К чему-то такому фильм и сводится: ну да, встретились, и очень зря. Среди самых добрых моих коллег бытует мнение, что где-то в сценарии (одним из авторов которого был, на минуточку, К.Г. Шахназаров) прятался другой фильм, куда более впечатляющий. Но за тем, что получилось у Борматова, его не разглядеть.
Владивосток/ Официальный Трейлер
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
«Кинотавр», день первый: Анна Михалкова стала бабушкой с пистолетом
Рассказываем о фильмах, вошедших в конкурсную программу главного российского кинофестиваля (подробности)
Фильмы «Кинотавра»-2021: Реквием по Бодрову-младшему и Александр Петров в костюме Розовой пантеры
В минувшую субботу, 18 сентября, в Сочи открылся 32-й кинофестиваль (подробности)
Загрузка...
