Кто из художников и писателей ел кошек

Сразу приношу извинения за непрекрасную тему. Подняли ее посетители выставки «Ода к радости» Татьяны Мавриной, которая сейчас проходит в Третьяковской галерее. Разглядывая картины многочисленных котиков и котов, изображенных художницей, одна посетительница, повернувшись ко мне, заметила, как бы между делом:

— А ведь она котов не только рисовать, но и есть любила…

Прибежав домой, я углубился в чтение дневника Татьяны Мавриной. И поняла, о чем идет речь.

Есть такая английская песня «Жила пожилая женщина, проглотившая муху (There Was an Old Lady Who Swallowed a Fly) — бессмысленная история о пожилой женщине, которая проглатывает все более крупных животных, каждое из которых пытается поймать проглоченное животное. В итоге женщина, вроде бы, умирает, проглотив лошадь. Русский вариант той же песни заканчивается на кошке:

Паучка проглотила старушка

Проглотила его, но не зря.

Чтоб поймал паучок ей ту мушку,

Что нечаянно съела старушка

С бочкой меда в конце сентября.

Некоторые выдержки из дневника художницы очень напоминают это стихотворение. Почитать убедиться в этом можно в книге «Цвет ликующий», где собраны дневники, записки и эссе художницы, которые она вела, начиная с 1937 года и до девяностых.

Дневники Мавриной очень специфические. Внешний мир, политика, взаимоотношения людей в них практически не фигурируют: только творчество. Но в годы войны по понятным причинам к творчеству прибавилась тема еды. Из-за этого кажется, что все мысли автора только о еде и картинах.

Много внимания Маврина уделяет теме кошек. Первая мысль о том, что нужно съесть кошку, пришла к художнице в феврале 1942 года. Причем, как пишет автор, идею подала некая «Лариониха».

5.2.42 В бане очередь. Заказала ключ. Заходила к Зинаиде за бельем. Пахнет весной. Мечтаем съесть кошку (предложение Ларионихи).

Мысль о кошке возвращается спустя неделю:

13.2.42. К. ходил на базар, но, конечно, не достал даже редьки. Едим болтушку с мукой. Много разговоров с Л. об убиении кошек. Их пока очень много на помойке. Купили туши 2 коробки, с разговорами. Получили деньги в Гослите.

Видимо, от той же Ларионихи кошку все же удалось добыть спустя три недели после первого разговора:

26.2.42. Свежевали кошку, жирную (от Л.). Наша Машка не ест и беспокоится, как это мы ее есть будем. Днем музей. Гойя, и Даранова квартира.

Отношение Мавриной к съеденному было неожиданным: «Ели кошку. Сначала я выплюнула, потом все же проглотила. Ощущение преступности и озорства». Она отмечает, что кошачьи котлеты, «приготовленные с луком, без почек» очень вкусные и хорошо пахнут. Она угощает котлетами друзей. «Я и в мирное время их буду есть!» — восклицает один из художников.

Приготовленной кошкой угощают не только людей, но и живую кошку. Маврина отмечает, что кошка от вареной кошки не отказалась.

В отсутствие кошек художница продолжает о них думать:

8.3.42. 250 грамм пайкового масла, суп из картофеля. Мечты о кошке. Весна и дивный воздух. Я наслаждаюсь хождением.

Кошкоедение продолжает и в марте. Причем, Маврина угощает котлетами людей, не знавших о составе деликатеса: «Бабушка ела с удовольствием, не зная. (Приносила Л. из института, подопытных.)»

В дальнейшем Маврина продолжит приносить котлеты бабушке под видом столовской еды.

Со временем кошки перестают вызывать гастрономический интерес. Уже начиная с апреля художница пишет об отвращении от котлет:

2.4.42. К. болеет и сердится на меня поминутно, посылает к черту и ругается. Вид у него ужасный. Он погибает с голода и спасти его нечем, не знаю, что делать. Привыкая во всех делах с ним советоваться и его считать за главного, в нерешительности, не знаю, что предпринять. Очень страдаю, хочется тишины и внимания, а где их взять? Ела кошачьи котлеты на касторовом масле, они были изжарены в печке и не вызывали слишком большого отвращения.

Сообщения о съеденных кошках заканчиваются в апреле. «Я ем кота. Вышло тридцать котлет», — сообщает Маврина 21 апреля и закрывает эту неприятную тему.

Поэт Михаил Кульчицкий съел кошку профессора из Литинситута

Недавно об эпизоде с кошкой, случившемся с поэтом Михаилом Кульчицким напомнил общественности Денис Драгунский.

У профессора Тимофеева из Литинститута был любимец. Жирный, балованный кот, любимец семьи, гулявший по двору института. Однажды в начале войны кот исчез.

Горю хромого профессора не было конца.

Как-то раз Тимофеев похаживал на костылях между партами, и вдруг обратил внимание муфточку студентки Миловидой. После лекции он подозвал Миловидову к себе и поинтересовался, что у нее за мех.

«Это туркестанский тушканчик», — ответила ни о чем не подозревающая студентка.

«А где вы его взяли?» — спросил профессор.

«Мне его Миша Кульчицкий подарил, — гордо сообщила та.

В деканат вызвали Кульчицкого и сразу без обиняков заявили:

— Ты съел кота!

— Ну съел, — отвечал смущенный Кульчицкий. — А вы-то откуда знаете?

Выяснилось, что после трапезы поэт подарил шкурку своей знакомой Миловидовой, сообщив, что это — «туркестанский тушканчик», мех превосходный и редкий в наших местах. Девушка не придумала ничего лучше, как заказать из шкурки муфточку и заявиться в ней на лекцию.

За поедание кота Кульчицкий был в очередной раз исключен из института. После этого он ушел на фронт и погиб в возрасте 23 лет под Сталинградом. Самым известным его стихотворением стало написанное незадолго перед гибелью:

Война — совсем не фейерверк,

а просто — трудная работа,

когда, черна от пота, вверх

скользит по пахоте пехота.

«Напоминает по вкусу телятину»

В годы войны попробовал кошатину и поэт Вадим Шефнер, о чем написал в мемуарах:

«Что касается настоящего кошачьего мяса, то мне довелось отведать его в декабре 1941 года, в дни блокады. Мясо как мясо; пожалуй, напоминает по вкусу телятину».

Как пишет поэт, кошкой его угостил школьный товарищ, работавший на заводе. В этот день Шефнера отпустили на сутки в Ленинград из батальона аэродромного обслуживания и тот навестил друга.

Помню, к кусочку жареного кошачьего мяса был добавлен гарнир из шротов, а запили мы это дело денатуратом, настоянным на суррогатном кофе. Пиршество шло под музыку: мой друг жил на Петроградской стороне, на Пушкарской, а немцы в тот день били в этот квадрат.

Кстати, шрот — это вовсе не шпроты. Слово произошло от немецкого Schrot, что означает «охотничья дробь»; или «крупа грубого помола» — так называли жмых, оставшийся после выжимки масла. Часто шрот использовали в качестве комбикорма.

А в своем творчестве Шефнер тоже нередко обращался к теме кошек:

***

Кто-то лапкой скребётся в окошко,

Кто-то плачет за нашим окном, —

Как озябшая белая кошка,

Вьюга жалобно просится в дом.

Голосок её тонок и грустен.

Пожалеем её, хоть на час

Дверь откроем и в комнату впустим, —

Пусть погреется вьюга у нас.