Композитор-математик Алексей Шор — об эйфории от музыки и теорем, гениальности Пола Маккартни и лучшем хите Пугачевой

Биография Алексея Шора, чьи произведения сегодня исполняют все мировые звезды классики, больше похожа на сказку. Математик с докторской степенью (!), родившийся в Киеве, закончивший школу в Москве, эмигрировавший в Израиль и ныне живущий в США, после 40 вдруг становится композитором. При этом никаких музыкальных школ и курсов Алексей Шор не заканчивал — он просто прочел книжку по теории музыки. Однажды партитуры Алексея случайно попались на глаза известному альтисту и давнему другу Дэвиду Карпентеру. Так мир впервые услышал произведение начинающего композитора, а спустя считанные месяцы мелодии Шора уже хотели играть и целые оркестры, и знаменитые солисты…

Как все это возможно, «Комсомолка» лично спросила у Алексея Шора на юбилейном X Международном фестивале классической музыки InClassica, резидентом которого он является не первый год. Раньше InClassica проходила на Мальте (См. «КСТАТИ»), но в этом году из-за коронавирусных ограничений смотр переехал в Дубай. Концерты в рамках фестиваля прошли в Дубайской опере и Coca-Cola Arena.

СТАДИОН «ЗАПЕЛ» НЕ ХУЖЕ ЗАЛА

— Алексей, как вам эта необычная площадка, арена Coca-Cola? Классика посреди стадиона — это совсем не то же самое, что в чопорном зале оперного театра. Какую лепту это внесло в общую атмосферу? «Запела» ли арена?

— Конечно, это не Большой зал Московской Консерватории, но стадион прекрасно справился со своей задачей, что для меня оказалось полной неожиданностью. Первый раз, когда я зашел внутрь и увидел гигантские коридоры, подумал: «Ну все, это будет кошмар». Но худшие опасения не подтвердились. Например, на концерте Даниэля Лозаковича скрипка звучала прекрасно, и оркестр ее не заглушал. Если сравнивать с лучшими залами мира, то конечно, найдется повод для недовольства. А если со средним залом где-нибудь в американской провинции, которые я постоянно вижу, то все очень даже хорошо.

— На этой импровизированной сцене ваши произведения исполняют мировые звезды — Михаил Плетнев, Максим Венгеров, Даниэль Лозакович… А если посмотреть в зал — какую публику вы видите? Как, по-вашему, симфоническая музыка — это по-прежнему прерогатива культурной элиты?

— Знаете, все остальное заглушает то обстоятельство, что зал не полный из-за ковидных ограничений и социальной дистанции. Для меня это первый выезд за границу за все время пандемии, с начала 2020 года. Одна из последних докарантинных поездок у меня состоялась с Максимом Венгеровым – красивейшие площадки, полные залы, люди, спрашивающие лишний билетик на входе…Сейчас все, конечно, по-другому. Но мне кажется, именно сейчас на концерты ходят люди, которые действительно любят музыку. Это очень небезразличные зрители.

В ФАВОРИТАХ — МОЛОДАЯ ПУГАЧЕВА И «БИТЛЫ»

— В пандемию каких только экспериментов не проводилось, в том числе и с симфонической музыкой, были даже попытки исполнить рэп и шансон. Как вам такое? Надо ли «осовременивать» классику, делать модные коллаборации?

— Если аудитории это нравится, почему нет? У меня более классические предпочтения, хотя когда-то я написал шуточный цикл – обработка русского шансона в самых разных стилях. Но для меня это только шутка. Если говорить об идеальном концерте, то я хотел бы видеть привычный зал и слышать стандартную классическую музыку.

— А если вдруг обратится к вам поп-исполнитель и предложит коллаборацию?

— Пока не обращались. Разговоры в духе «А не написать ли тебе поп-песню» были. Но мне неохота. Другой вопрос, если кто-то захочет взять мою мелодию и превратить ее в поп-музыку. Окей – возражать не буду.

— Насколько вы вообще в курсе поп-музыки? Знакомы по верхам — слышали, например, только Мадонну да Аллу Пугачеву? Или знаете по именам новомодных артистов?

— Алла Пугачева еще из моего советского прошлого. Ее песню из фильма «Ирония судьбы, или С легким паром!» («Мне нравится, что вы больны не мной». — Ред.) я считаю гениальной. Там прекрасная поэзия, совпадающая с ней музыка, молодая Пугачева замечательно поет…

— Вы когда-нибудь задумывались, что, по сути, вы и поп-музыканты занимаетесь одним и тем же делом? Или для вас это люди с другой планеты?

— Я как-то не думал в таких терминах. Да, они занимаются музыкой, у них масса поклонников. Но для меня разница в эмоциях. Классическая музыка их пробуждает, а поп-музыка – нет. По крайней мере, у меня. Только «Битлз» не считаются! Их я очень люблю. А вот Мадонну уже не очень…

— Ваше первое произведение — «Мурка» в исполнении альтиста Дэвида Аарона Карпентера, насколько я знаю, совершенно неожиданно для вас «выстрелила» на YouTube. Насколько вы на «ты» с онлайн-сервисами и соцсетями? И можете, например, представить себе, что ваша музыка вдруг появится в ТикТоке или компьютерных играх?

— «Мурок» на самом деле было две. Первая набрала около 350 тысяч просмотров, а другая, с роялем, почти миллион. Из всех соцсетей у меня есть разве что Фейсбук и YouTube-канал, где я публикую клипы. Но никакой личной информации там нет. И связь с друзьями я поддерживаю старомодно – звонками.

Про ТикТок я что-то слышал. Если там появится моя музыка, да на здоровье. Мои композиции как-то использовали в танцующих фонтанах. Это тоже совсем не концертный зал.

— А ведь был еще саундтрек к фильму – колыбельная, которую вы написали для сына. Не жалко было отдавать такую личную мелодию?

— Нет-нет. Все-таки музыка — это экстравертное искусство. Если никто ее не слушает, значит, ее как бы и нет.

«ПОЛТОРА ГОДА НЕ ВЫХОДИЛ ИЗ ДОМА»

— Тот факт, что за 10 лет фестиваль впервые проходит в Дубае, непосредственно связан с пандемией. Каким лично для вас стал этот период, что он изменил — привычки, образ жизни, рабочий график, мировоззрение?

— В бытовом плане это было тяжело. До этого я жил в Нью-Йорке, но с началом пандемии мы с семьей вынуждены были переехать в пригород и полтора года практически не высовывались из дома. А вот в профессиональном смысле, по сравнению с представителями более стандартных профессий, для меня мало что поменялось. Моя работа состоит в том, что я сижу один в комнате, пишу музыку. Я так и продолжал сидеть один в комнате.

— И ваши дети, как вы однажды сказали, постоянно «натыкаются» на закрытую дверь…

— Они не натыкаются, они ее открывают. Лучшее время для моей работы – когда они чем-то заняты. А если свободны, заходят, когда хотят. Но я не очень-то возражаю против их визитов. В конце концов, ну сколько лет еще они будут пытаться зайти в мою комнату? (смеется)

— У вас двое детей? Они занимаются музыкой?

— Да, сын и дочка. Они играют на рояле. Но никаких профессиональных амбиций у них, по-моему, нет. Сын иногда сидит что-то сочиняет, но когда я говорю: «Здорово получилось! Вот бы тебе еще книжку про теорию музыки почитать», он отвечает «Нет».

— Вы начали новую жизнь в 40, резко сменив математический курс на музыкальный. Как это повлияло на вашу личную жизнь? Что ещё изменилось, кроме места работы?

— На самом деле, это был такой плавный переход, что никаких радикальных перемен я не заметил. Смена профессии произошла не за один день, поэтому обошлось без шока.

«РЕШИТЬ ТЕОРЕМУ И НАПИСАТЬ МЕЛОДИЮ — ОДИНАКОВАЯ ЭЙФОРИЯ»

— Вы говорили, что математика — очень эмоциональная наука. Как ваша прежняя «цифровая» эйфория отличается от нынешней музыкальной?

— На самом деле, когда занимаешься математикой, это очень похоже на ощущение радостного предчувствия, когда тебе очень-очень хочется писать музыку. Дрожь внутри, ждешь-не дождешься, когда появится свободная минута, и точно знаешь, чем будешь заниматься в эту свободную минуту. Сейчас ведь как происходит? Напишешь мелодию – вроде неплохо. Потом поменяешь несколько нот и понимаешь: о, идеально! Вот это для меня эйфория. И с математикой было также. Есть момент, когда ты вроде бы что-то понял, а потом начинаешь сомневаться: а вдруг неправильно? И когда понимаешь, что в решении этой теоремы никаких проблем нет и не будет, это тот же самый восторг.

— Ваша история похожа на сказку: самоучка стал успешным композитором, музыку которого хотят играть все мировые звезды классики. В вашем случае есть место чуду и природному дару, или вы считаете, что это результат усидчивости, настойчивости, дисциплины…?

— Честно говоря, даже не знаю. Видимо, все-таки природный дар. Ведь написать хорошую мелодию — это не результат образования. Не подумайте, я не хочу себя сравнивать с Полом Маккартни, но ведь он вообще музыку писать не умеет. В смысле, записывать. Но при этом абсолютно гениальный мелодист. Кто знает, откуда это берется? Но, конечно, классическую музыку просто сидя с гитарой, не набормочешь. Тут нужен профессионализм.

— Чего вам не хватает, как самоучке?

— Способности играть на рояле. Знаете, я сейчас несколько дней поработал с Михаилом Плетневым. Он великий во всех смыслах музыкант. И как только в голове у него возникает какая-то идея, он сразу к роялю — наигрывает 10 разных вариантов за минуту. К сожалению, такое счастье мне в жизни недоступно. Научится играть в зрелом возрасте, когда пальцы закостенели, уже практически невозможно.

— Как вам нынешний курс на толерантность и в целом новая этика, которая затрагивает в том числе и искусство? Например, в Оксфорде предложили запретить нотную грамоту — теперь это «наследие колониализма». А Бетховена и Моцарта объявили «соучастниками продвижения белого превосходства»…

— Я не хочу давать никаких политических комментариев, но запрещать ноты, это, конечно, полный идиотизм.

КСТАТИ

Фестиваль гремел целый месяц

X Международный фестиваль классической музыки InClassica проходил в Дубае с 28 августа по 26 сентября и к своему юбилею подготовился основательно. Его афишу украсили имена 37 знаменитых солистов, среди которых Денис Мацуев, Рудольф Бухбиндер, Максим Венгеров, Михаил Плетнев, Андрей Гугнин, Сергей Догадин, Кит Армстронг, семь симфонических оркестров, 11 дирижеров… Изначально фестиваль планировался весной на Мальте, где он проходил в прошлые годы, но из-за эпидемиологической ситуации был перенесен.