60-летний Сергей Пенкин рассказал о своей новой возлюбленной

— Сергей, заявлено, что у вас на концерте выступит Лепс и другие артисты. А кого бы хотели видеть, но кто точно не придет?

— Я бы хотел, чтобы пришли Алла Пугачева и Элтон Джон. Но это нереально. Если бы были живы мои родители, конечно же, позвал бы маму с папой.

— Писали, что когда-то Пугачева якобы вам перекрывала кислород?

— Нет, я такого даже не слышал. Алла меня, наоборот, даже поздравила с 60-летием, как коллега. И Алла, и Максим. Мне было очень приятно.

— Вы сделали прививку от коронавируса?

— Когда я болел коронавирусом, то не было температуры, хотя трясло меня два дня, пропал аппетит и не чувствовал запаха парфюма. Два дня так проболел, потом сдал тест, который выявил много антител. Если антитела есть – значит, переболел. Я прокалываюсь весной и осенью иммуноглобулином. Это поддержка иммунной системе. Научился предотвращать простуды.

— Недавно было «Евровидение». Как относитесь к Маниже?

— Ужасно! Мне не понравилось. Песня у нее какая-то непонятная. Мне было стыдно за Россию.

Сколько есть людей талантливых, но почему талантливых-то не послать на конкурс?! Могли Россию представить красивой девочкой, талантливую можно было отправить. Скажем, Лободу, можно было Пелагею. Или, например, которая поет половину на английском, половину на русском языке, очень красивая — Зиверт. Да много достойных, которых мы хотя бы за короткое время увидели. А тут сразу — раз — и… не понимаю я этого. Ощущение, что садо-мазо какое-то.

Я оцениваю талантливых. «Таланту надо помогать, бездарности пробьются сами», как говорил Муслим Магомедович Магомаев.

— Она пыталась показать, что не надо воспринимать русскую женщину в узком понимание, а у нас многонациональная страна…

— Дело не в национальности. Дело в том, что человек должен быть талантливый.

— Таланта нет в Маниже, по-вашему?

— А в чем ее талант? Я таланта не увидел. Это позор. Это равносильно тому, что на конкурс моделей пошлют горбатую, кривую девчонку.

Вокал – самое главное. На конкурсе люди красиво пели – из Израиля девочка, из других стран. Они были во много раз интереснее.

Если вспомнить Утесова, Марка Бернеса, у них не было сильного вокала, но была душа. А это важно, когда человек доносит до зрителя частичку души, поет сердцем. Данная песня (Манижи) меня не тронула. Мне было неприятно, неинтересно. Но это мое мнение. Ну, была она на «Евровидении», а дальше что?

Я тоже в 1994 году должен был ехать на «Евровидение». Меня выбрали от России, прошел через отбор. Но нужны были деньги на дорогу. И возникла у меня такая финансовая проблема. Не было денег заплатить за проезд. И поехала Маша Кац. А я уверен, что получил бы премию!

— Ваши четыре октавы реально впечатляют! И фальцет…

— С Сарой Брайтон мы записывали дуэт. Она в Лондоне записывалась, я — в Москве. И она сказала: «Передайте Сереже, пусть фальцетом не поет, а то подумают, что я у него на бэк-вокале пою» (смеется).

А насчет конкурса «Евровидения» – мне кажется, раньше было интереснее. Например, «Абба», такая шикарная группа, она же с «Евровидения» пошла. Были талантливые интересные звезды, которые действительно звезды.

Вообще что такое происходит — раньше певцы хотели быть звездами, а сейчас звезды хотят быть певцами, какой-то кошмар.

— Ваш конек то, что вы берете четыре октавы. А сейчас голосовые возможности остались?

— Да. Голос остался молодым. У меня своя вокальная школа, я преподаю в университете, у меня свои ученики. Один из учеников занял второе место в Италии. И лично Лоретти вручал диплом. Для меня это дорого. Я преподаю как в советской школе – дикция, дыхание, звукоизвлечение и так далее.

— Какие методики похудания и омоложения на себе испытывали – переливание крови, например?

— Ничего не делал. Считаю, что старость должна быть настоящей. Я против всяких уколов ботокса, пластических операций. Предпочтение отдаю массажу. Чтобы приходил косметолог и все делал руками. Когда смотрю на Жаль Поль Бельмондо — в нем, даже в его морщинах, есть такая благородная старость, какая-то жизнь. А когда все на одно лицо – не интересно.

— А женщинам, по-вашему, тоже надо стареть естественно? Сейчас в моде гладкие лица!

— Мне это не нравится. У каждого свой вкус, конечно. Мне в этом плане нравятся француженки – старенькие, но они какие-то естественные, другие.

— Раз о женщинах заговорили, говорят, в молодости вы были влюблены в женщину, а она ушла к Александру Барыкину?

— Да. Это была композитор Раиса Саед-Шах. Сейчас мы с ней поддерживаем дружбу. Сейчас по Ленинградке проехал, там был загс, где мы с ней подавали заявление. Хотели в карете зимой поехать после загса по Москве. Но… она извинилась передо мной. Человек выбирает там, где лучше. Это жизнь!

— Вы близко к сердцу принимали любовные драмы, расставания?

— Конечно, близко. Я худел на нервной почве. Расстраивался сильно.

— Сейчас, кстати, вы худеете не на нервной почве, а специально?

— Да. Похудел на 17 кг, отказавшись от вредной пищи и соблюдая правильное питание.

— У вас в биографии написано, что была одна жена, потом вторая…

— «О сколько их упало в эту бездну!» (смеется).

— Пишут, у вас есть внебрачный ребенок?

— Нет ребенка. Я сам как ребенок.

— Как вы относитесь к однополым бракам?

— Каждому свое. Жизнь такая короткая. Каждый выбирает свое. Хотелось бы, чтобы были здоровые семьи. Чтобы рождались дети. Чтобы в нашей стране было больше людей. Хотелось бы, чтобы свои были. Не надо приглашать из средней Азии. А чтобы свои.

— Сейчас развито суррогатное материнство. Не хотите этим воспользоваться, завести ребенка?

— Зачем? Чтобы несчастный ребенок был? Нет, не хочу.

— Ваша первая жена была иностранкой, так?

— Англичанка она была. Журналист. Делала про меня материал. Так и полюбили… Потом ей надо было через какое-то время уезжать. А мы уже привыкли друг другу. Она сказала, мол, поехали в Лондон. Я сказал: «Нет, я останусь в Москве». У меня много вариантов было. Сейчас вспомнил – был в Италии на гастролях в 91 году. За мной там одна девушка бегала, она была карабинером. На концерт приходила. Хотела, чтобы я там остался. Нет, я люблю свою Родину, мне здесь нравится. Я могу побыть какое-то время за границей, но там быстро устаю, некомфортно.

Вторая жена — тоже журналистка. Жили, а потом поняли, что не получается. Я не домашний человек. А она хотела больше внимания, наверное.

— Сейчас у вас есть муза?

— В настоящий момент, да.

— Дама сердца или просто подруга?

— Скорее, дама сердца. Зовут Лера.

— Она с вами живет?

— Да.

— Молоденькая модель, как сейчас принято?

— Нет. Я люблю все-таки может быть чуть моложе, но ненамного. Потому что с людьми, которые сильно моложе тебя, порой не о чем разговаривать, потому что они по-другому все ощущают. Я за все естественное, человеческое, за классику.

Если, допустим, нас с девушкой дальше будет увлекать, то можем и расписаться. После того, как пройдут эти ужасные отголоски 20-го года, пандемия, то мы, может быть, и распишемся, не знаю, посмотрим.

— Сколько ей лет?

— 30.

Вообще во время пандемии в том году знаете сколько браков разбивалось. Потому что 24 часа в сутки находиться с человеком и сидеть дома, никуда не выходя. Люди и разбегались. Поэтому что сказать – сейчас получше будет, посмотрим…

— С вашей девушкой пандемия была испытанием?

— Это не только у меня, у многих. Статистика показывает. Понимаете, я никогда дома не сижу. Мне постоянно нужно заниматься творчеством. За мной самим надо следить убрать что-то… Сложно сказать какой я. Я дарю людям радость и это самое главное.

Зачем я буду показывать фотографии – я вот с этой, если девушка не из шоу бизнеса, не любит публичности? Есть люди тщеславные, а есть нет. Ну не любит они быть на виду, хотят быть в тени.

— Вы начинали дворником. То есть официально числились дворником, а работали артистом?

— Что значит «числился»? Я чистил снег, подметал листья. Надевал комбинезон зеленый, как сейчас помню. У меня все было по-честному. Друзья помогали.

— Работали дворником, потому что надо было кормить себя?

— Я кормил себя тем, что работал в варьете вечером и на гастроли ездил. А мне, приехавшему из Пензы, нужна была прописка в Москве (в советские годы так надо было), чтобы поступить в ГНЕСИНКу. Вместе с пропиской имел небольшую комнату в коммуналке на Остоженке. Там у меня была тусовочная квартира. Вся богема собиралась. Когда был дворником, у меня собиралась самая крутая золотая молодежь – среди них и внук Брежнева Андрей, и дочери Юлиана Семенова, Степа Михалков, Егор Кончаловский, дети дипломатов. Один мог друг даже сейчас занимает определенный пост в МИДе.

Я был веселый, добрый, необычный, еще поющий. Танцевал брейк-данс, катался на скейтборде. Все это сказывалось.

Это было полуподвальное помещение. И там было как у Булгакова… У меня в подъезде все было расписано: «Серега, мы тебя любим», «Пеныч, ты крутой»… Я и сейчас веселый. Мне скучно говорить о болезнях, таблетках.

— А как получилось что вы, дворник, познакомились с бомондом?

— У меня квартира была напротив Института иностранных языков. А там была школа с французским уклоном, и туда со всей Москвы дети дипломатов приезжали, золотая молодежь. И получилось, что они стояли во дворе, курили, я там подметал. А я такой оригинальный всегда был, яркий. И как-то разговорились. Они меня спросили, мол, чем ты занимаешься? Я говорю: «Пою, но приходится работать дворником». – «А как можно тебя послушать?». Какие-то выступления небольшие у меня были на танцах в Измайловском парке. Они пришли, послушали, потом пригласили на свою тусовку, где брэк-дэнс танцевали. Я научился танцевать. На этой тусовке я познакомился с композитором Раей Саед-Шах. Она меня пригласила к себе. Там Градский еще был и другие. Потом меня познакомили с Натальей Зиновьевной Андриановой. Она меня бесплатно взяла в ГНЕСИНКу. За это я ей очень благодарен. Дай бог ей здоровья и долгих лет жизни. Ей сейчас 81 год. Она преподает.

Она мне посоветовала – был трактир на Большой Полянке. Меня взяли, и я стал там петь. Стал получать первые деньги. Получал 50 рублей в месяц как дворник. А тут за вечер — 10 рублей. Потом — 35. Ну и так дальше.

Потом в ресторане «Олимп», где пел, меня заметила Анжела, жена телепродюсера Арцибашева. И меня взяли в популярную тогда программу «50 на 50». А потом пошли мои концерты. Кстати, на днях мне звонила девушка, брала интервью. И сказала, что работала в этой программе. Я удивился. Такие интересные в жизни моменты.

— С кем из великих приходилось общаться?

— Со многими. С Сашей Абдуловым, Евгением Моргуновым, Анной Герман, Магомаевым…

Абдулов был очень простым в общении. Как-то я зашел в продуктовый магазин, а там Саша. Он мне сказал: «Серег, составь компанию». Показывает — стоят студенты, видно, что у них денег нет. И мы с Абдуловым им купили коньяка, колы, воды, пластиковые стаканы – хотелось, чтобы они тоже выпили… Сделали им сюрприз.

— Абдулов в казино любил играть. А вы?

— Играл. Выигрывал и по 8 тыс. долл., проигрывал по три. Лет пять назад был в Монте-Карло. Там умудрился в игровые автоматы выиграть 5 тыс. евро. Они, конечно, все так разозлились. А там казино находится в оперном театре Монте-Карло. По закону ты должен полторы тыс. евро отдать государству, а три с половиной твои. Я пять выиграл, а получил 3 с половиной. Все равно было приятно.

Нет, в карты не играю. Не умею. Играл в пьяницу. В Лото играли. Многие знаменитости играли, не только Абдулов…

С Моргуновым мы дружили, он у меня на нескольких днях рождениях был. 1993 год. На Ленинском проспекте был ресторан «Какаду», там праздновали мои 33 года.И влетел ОМОН. Сказали, что наркотики. Кт-то решил так поиздеваться. Ничего, конечно, не нашли. Но праздник был испорчен. Моргунова послали на три буквы, он с гвоздиками шел. На Долину надели наручники. Там были Ира Отиева, Сергей Зверев, итальянцы, родственники мои. Мама удивилась: «Сережик, когда вся эта ерунда закончится?». Она думала, что это шоу. Разбили камеры, а они такие большие были. Я говорил, мол, заберите камеру, кассету оставьте. Чтоб хоть память была. Все равно сломали, ничего не осталось. На следующий год приехали извиняться. Я говорю, что такие вещи не прощаются. Истории нет!

А с Моргуновым мне было очень комфортно. Какие-то вещи интересные рассказывал.

Гурченко как-то раз на дне рождении была, Наталья Фатеева.

— Гурченко нравилось, как вы поете?

— Да. Мы с ней выступали на одном концерте в Одессе, и жили за стенкой. Ой, что-то я все прошлое вспоминаю.

— Легендарные люди!

— Кода мне говорят: «Сергей, вы такая легенда», я говорю, что еще постарше есть легенды, я только учусь. У меня когда бабушка умирала, она сказала моей маме: «Мой внук прославит всю нашу семью».

«Похоронят в Пензе»

— Говорят, вы чуть не обанкротились из-за того, что должны были 63 млн. руб.?

— Больше было. Просто попадаются такие в жизни аферисты. Я брал деньги в долг. Расписку писал. Тому, кто меня познакомил с кредитором, я предавал деньги. А тот человек мои деньги не передавал.

В один момент я просто остался ни с чем.

Арест был наложен на квартиры, даже на пензенскую квартиру родительскую. На подмосковный дом.

Хорошо, что нашел – стечение обстоятельств – очень толкового адвоката. Она еще к тому же ученица моя, приходит петь. И она выиграла дело.

— Вам простили долг?

— Мы его закрыли. Человек потом узнал, что я деньги передавал. Тяжбы были. На 2,5 млн руб. все равно попал. Но не 62 млн.!

— Кстати, дом у вас роскошный. Во сколько обошелся?

— Когда ты сам делаешь, он дешевле будет. Хотел сначала в стиле летающей тарелки. Мне сказали, что по нашему климату, зима, холодно – будет неудобен. И я сделал его другим. Цвета малахита. Сам ездил на рынки, выбирал плитку, мебель, картины. И когда в гости ко мне приезжают: «Сереж, как здесь красиво». – «Потому что сам делал!».

— Читала, что вы Пензенскому музею картины дарили. Вы их коллекционируете?

— Нет. Я коллекционирую парфюм и обувь.

Пользуюсь тем, который мне подходит.

— Адвокаты советуют заранее писать завещание, чтобы потом родные не устраивали неприглядную дележку.

— Пока не составлял, но собираюсь.Просто хочу поменять квартиру. А то допустим я сделаю завещание, а потом не смогу ее продать.

Но я уже высказал пожелание, что хочу, чтобы похоронили меня в Пензе на родине. Это мой любимый город, тот, который дал мне жизнь. Там хотели улицу моим именем назвать, концертный зал. Я сказал, пока рано.

Всех артистов сейчас хоронят на Троекуровском кладбище. Кого-то на Новодевичьем. Там столько артистов. Я буду похоронен у себя в Пензе. Лучше быть первым на деревне, как говорят, чем последним в городе.

Как сказал Пушкин, не зарастет народная тропа. Скажем, в Тарханы Пензенскую область к Лермонтову ездят. Надеюсь, и ко мне будут.

Кстати, со всей Росси иногда приезжают в храм, который я построил, посмотреть, что это. И как на экскурсию приезжают. И я вот как бы привлекаю (так сказать, рекламирую, слово не совсем подходящее ) это дело. И это хорошо. Я вот и такими делами занимаюсь…

— У вас дом большой. А кто помогает в быту?

— Есть девочка, которая давно работает. Уже как родственники. Старюсь сделать так, чтобы собраться всем вместе и, поскольку дом большой, поехать делать генеральную уборку раз в три месяца.

Живу я в городской квартире. Я урбанист. Люблю городскую жизнь.

— Эта помощница и есть вша муза?

— Нет. Муза – моя. А это просто друг, который помогает убираться по хозяйству.

«Никто не скажет, что я плохой человек»

— Сейчас пандемия, концертов мало. Рассадка – только 50 процентов разрешается. В Москве это еще нормально. А если другой город и зал полторы тысячи мест – это организаторам будет невыгодно. Так пока в настоящий момент. Сейчас вот зал на ВДНХ 18 июня будет. Там посадка ползала, будет только 3 тысячи.

— Вас это тревожит, потому что не хватает привычных доходов?

— Нет. Во-первых, у меня не такие уж большие доходы. Я же не выступаю на стадионах. Моя публика на стадион не пойдет. У меня публика любит, чтобы была атмосфера, пахло парфюмом, чтобы сесть в мягкие кресла, а не как на спортивной площадке. Соответственно, я пою в залах на тысячу, полторы тысячи мест. И приятно увидеть полный зал не из-за финансовой причины. А полный зал – это энергетика зрителя, дополнительная, это все вместе, это наслаждение, настроение.

У меня красивые костюмы, видеофайлы на заднем плане, поэтому хочется этот праздник преподнести. А когда на стадионе, этого ничего не увидишь.

Сейчас будет концерт на ВДНХ, даже не знаю, во сколько начинать. Потому что в семь вечера светло на улице. А 21 июня самый длинный день, самая короткая ночь.

— Вам нравится, когда темно на концерте?

— Конечно. У меня же игра света. Когда светло, это может потеряться.

— Ваши доходы – концертная деятельность или что-то еще? Сейчас в интернете зарабатывают…

— Через интернет я не зарабатываю. У меня нет столько подписчиков. У меня их всего 85 тысяч.

Для зарабатывания в инете нужен менеджер. Я не гонюсь за этим. Сейчас столько дурят какими-то глупостями, выкладывают не пойми что.Это как бал сатаны. Мне хочется все-таки, чтобы было интересно, весело, не пошло, а красиво.

Задача моя не заработать, а удовольствие получить и подарить его. И в песнях тоже. Если бы я сейчас хотел много зарабатывать, я бы, наверное, стал бы петь дешевую попсу. Не ведусь на это.

— Считаете себя обеспеченным человеком, все хватает?

— Не жалуюсь. Если кто-то из артистов сейчас жалуется, я считаю это неправильно. У всех проблемы, у кого-то бизнес слетел, производство закрылось, гостиница.

Я живу как Бог пошлет.

— Но вы же вот взаймы брали. А почему?

— Все думают, что мы лопатой деньги гребем. Я преподношу так себя. А на самом деле в честь чего у меня богатства? У меня бизнес какой-то еще что-то? У меня кроме вокала ничего нет!

— То есть, вы преподносите себя в праздничном свете, чтобы радовать глаз, что все хорошо…

— Конечно. А зачем говорить, что все плохо? Смысл какой? Сегодня так, завтра — по-другому будет. Слава богу за все.

Единственная моя мечта — свой театр. Дают артистам здания. Я бы сделал свой театр. И там бы задача была не заработать деньги – хотя это тоже неотъемлемая часть – но в первую очередь брать не блатных и не с экранов телевизора, а именно та-лант-ли-вых! Певцов, танцоров, гимнастов. Делать на сцене шоу и показывать людям, чтобы они видели талантливых артистов. Чтобы от бреда уходить немножко. По парку Горького гуляешь. Там кто-то читает стихотворную какую-то глупость, кто-то еще как-то измудряется. Пусть это будет. Но можно же знакомить молодежь и с настоящим, и что-то из той жизни 60, 70, 80-х годов показывать, то есть, знать историю. Надо ценить прошлое, а не перечеркивать. Зачем ломать старинные здания? Если бы кто-то хотя бы кусочек краски содрал в Барселоне с дома – его бы штрафами замучили. А у нас сносятся старинные дома, забывают культуру – это плохо…

Сейчас вспоминаешь старое поколение – Любовь Орлову, Фаину Раневскую, Клавдию Ивановну Шульженко, Гурченко, Утёсова, Марка Бернеса, Ободзинского, Магомаева – такие были личности. И когда ты видишь эту личность, ты как-то волнуешься, чувствуешь, что это глыба. А сейчас столько понтов, а дальше что? И нет корня, стебля, энергетики… У меня косметолог-врач (она сейчас живет в Израиле), когда занималась моим лицом, мне рассказывала, как к ней приходила Любовь Орлова. Она надевала шляпу фетровую, опускала ее на глаза и приходила к косметологам. Так впечатление от нее на всю жизнь! Это Личность. Словно что-то неземное…

Сейчас смотришь – ну, другое все. Очень жаль, что нет уважения к старшим. Скажем, если передо мной стояли звезды, взрослее тебя, я вставал по стойке смирно и говорил: «Добрый вечер, Клавдия Ивановна». Или: «Муслим Магамедович», или «Иосиф Давыдович». А сейчас вижу – приезжают артисты с большим стажем, и молодежь не воспринимает – ни «здрасьте», ничего. Ну, это такое непонятное воспитание наше российское стало. Светское воспитание было – это да! А теперь все так упростилось. Когда ты не ценишь прошлое, не будет настоящего!

Допустим, на концерт Барбары Стрейзанд приходили и Майкл Джексон, и Бил Клинтон, и Стинг. Это было уважение. Или сейчас есть певица Милен Фармер. Молодежь на ее концерте. А у нас почему-то получается, если артист уже в возрасте, то на него пойдут люди в возрасте, а не молодежь — а это неправильно. Это же как пойти в картинную галерею, в консерваторию, Большой театр. Это искусство, которое вне возраста. А все очень упростилось, к сожалению. Если в картинной галерее видели картину, о ней рассказывали, что это написано маслом, в таком-то веке, исторически то-то. А сейчас: «О, прикольно!». То ли люди настолько стали пустыми? Это плохо. Молодежь вся в телефонах…

Сейчас вот популярны блоги, тик-токи. Но это все временно. Как когда-то была мода на платформы, шиньоны и прочее… Классика вечна.

Раньше, когда начинал в Советском Союзе, меня на конкурсы не отправляли, званий не давали – говорили, что еще рано, слишком молодой, должны были быть артисты более заслуженные, которые в то время пели. Сейчас уже поздно. И даже сейчас в моем таком возрасте (в то время, когда молодые незаслуженно каким-то образом получает звания) мне звания не дают. Ты бьешься, и доказываешь всем, что ты не верблюд. А приходишь в караоке, а там поют мои песни. Что это, как не народная любовь?

Мне хочется, чтобы обо мне говорили не после смерти, а при жизни получать удовольствие и признание. Это не тщеславие. Тщеславие – грех перед богом. Хочется, чтобы меня просто уважали, любили таким, какой я есть. Самое главное, что у меня есть зритель. У любого артиста так: если есть зритель, то артист живет. Нет зрителя – не живет.

Кстати, сейчас я участвую в программе «Три аккорда» на Первом канале. Много хороших отзывов, приятно. И стали в программы звать. Именно в этом году какое-то внимание ко мне повышенное.

Сейчас молодежь другую музыку слушает. Я не против современной музыки. Но люди должны и прошлое знать, и современное. Допустим, в своей школе я ученикам говорю: «Вы мне показываете свою музыку, которую вы слушаете. А я буду вам свою показывать, то, что мне нравится, чему можно научиться». Один из первых моих учеников Никита Мороз, я настолько вкладывал в него, какую музыку слушать. И он говорит: «Я сижу дома, слушаю одну музыку, а с друзьями – другую, чтобы не быть белой вороной». Я ему говорю: «А что ты слушаешь сейчас?» — «Джош Гробан или Майкл Бубле». Я рад тому, что он слушает хорошую музыку. И такую, и такую слушает – молодец.

— Чтобы раскрутиться, певцу что нужно?

— Мне кажется, сейчас легче раскрутиться, чем было в наше время. Сейчас есть интернет. Показали себя. И народ узнает, и можешь собирать стадионы.

— Вам 60 лет. Что было в биографии интересного?

— Ой, это можно писать толмуты, сериал снимать. Много всего. Когда служил в армии, мы играли марш, а у меня тарелки упали на серьезном патриотическом моменте – оторвался ремень. Как я тушил пожар своей курткой в троллейбусе. Как в детстве чуть не утонул. Мне было пять лет. Я был в лодке. Попал в водоворот. И какой-то мужчина меня спас.

— Из чего складывается ваша жизнь?

— Из того, что я люблю своих близких, свою школу, где преподаю. Я люблю то, что делаю. И никогда никому плохого в жизни не делал. И за моей спиной никогда не скажут, что я плохой человек. Всегда будут вспоминать меня хорошими словами и для мня это уже большое счастье.

— Куда поедете отдыхать?

— Пока не знаю. Сейчас юбилейный концерт на ВДНХ, в июле еду на «Славянский базар», буду в жюри.

— У вас есть друзья?

— Конечно. Их немного, но они есть. К шоу-бизнесу отношения не имеют. И со мной дружат не из-за того, что я известный артист, а потому, что у тебя есть сердце. Да, у меня очень сильная энергетика, это правда.

— Приходилось общаться с Джуной и другими подобными людьми?

— С Джуной приходилось. Она тогда жила на Старом Арбате. Я к ней приходил, еще работая дворником. Она знаете как проверяла людей на порядочность. Клала деньги в разные места, как бы невзначай, там у дивана… И смотрела, как люди будут себя вести, реагировать.

Знаю, было, что кто-то деньги брал…

— Что сами себе желаете?

— Мечтаю о театре. А хотел бы, чтобы в жизни было здоровье, чтобы не было одиночества. Одиночество — это не только когда один, а когда непонимание…