Вячеслав Тихонов: воспоминания дочери, интервью

«Первые детские воспоминания, связанные с папой, – наверное, наши прогулки, когда мне было три-четыре года. В редкие минуты он вырывался со съемок и гулял со мной в Саду имени Баумана – тогда мы жили в высотном здании у Красных Ворот. Помню, шли по мостику над железнодорожными путями в сад, а там поблизости стоял папин гараж. У отца всегда была машина „Волга“ – непременный атрибут советского времени, то одна, то другая, но, как правило, светло-серого цвета. Он катал меня на автомобиле».

«Во время прогулок на папу все обращали внимание, подходили – заговаривали о чем-то, просили автограф или сфотографироваться вместе. Нет, я не ревновала его к поклонникам, но меня они сильно раздражали, я воспринимала такое внимание к нему как вторжение в наше личное пространство. Ведь для меня он был не известный актер, которого знает вся страна, а просто отец. В такие минуты хотелось взять его и убежать от всех куда-то подальше, чтобы никто не приставал. Вячеслав Васильевич к таким проявлениям славы относился со стоическим терпением, крайне редко мог сказать, что очень торопится или у него совсем нет времени. Правда, когда с ним были друзья или родственники, они старались побыстрее вывести его из окружавшей толпы.

Постепенно я понимала, что папа действительно звезда. Он приводил меня в детский садик, и малыши его узнавали, видно, родители им рассказывали.

Как-то 1 мая пошли на демонстрацию, шли в колонне, а потом свернули. Тут отца заметили, кто-то крикнул: „Штирлиц!“, и вся колонна пошла за нами. Походы с папой на рынок – отдельная история, настоящий цирк. Торговцы подбегали к нему, пытались всунуть даже то, что было не нужно, отказывались брать деньги. Возражать им было бесполезно, папа понимал, что обидятся. Любопытно, что люди разных национальностей считали Тихонова своим. У него была уникальная внешность, и многие видели черты своих родных».

«Многие отмечали, что папа выглядел рафинированным интеллигентом. Откуда это у него? Ведь родился он в маленьком подмосковном Павловском Посаде в простой семье, учился на токаря… Безусловно, он сам себя сделал. Тем не менее считаю, что некие гены благородства были заложены в нем с рождения. Я даже обращалась с просьбой сделать его генеалогическое древо, но, к сожалению, такая работа стоит больших денег, поэтому глубоко мы не копали, сделали лишь поверхностно. Есть и факты, которые намекают, что в его родословной была порода. Например, если посмотреть на фото его бабушки Александры Илларионовны с сестрами Ксенией и Екатериной – они там такие благородные девицы в красивых одеяниях, да и имена их чего стоят. Двухэтажный дом в Павловском Посаде выстроил дед отца Вячеслав Васильевич Алексеев (кстати, папу назвали в честь него). Он был уважаемым человеком, и многие приходили к нему за советом. По одной версии на дом он взял ссуду в банке, но по другой – деньги ему дал царь. Почему? Папин дед был отличным машинистом, что ценилось в то время так же, как сегодня работа космонавта. В общем, обо всем можно строить лишь догадки, а докопаться до истины сложно.

Когда папа решил ехать в Москву и поступать в театральный, родители не одобрили его решение. Спасибо бабушке, Александре Илларионовне, она сказала: „Не надо ему мешать. Он все равно пойдет своей дорогой, а вы останетесь виноваты потом“. А поскольку бабушка пользовалась большим авторитетом в семье, родители отца смирились. Может, они и не верили в его силы, думали, попробует, не поступит и вернется – пойдет учиться в ремесленное училище, а затем и на инженера. Но Тихонов поступил во ВГИК. Кстати, дядя отца (брат его мамы) был режиссером в маленьком театре, ставил „Овода“. Папа часто бывал у него на репетициях, спектаклях – отсюда и желание стать актером».

«Мои родители познакомились на „Мосфильме“ во время дубляжа французского фильма „Мужчина и женщина“. Папе тогда было около сорока, маме – 24 года, она окончила филфак МГУ, работала в школе на Арбате преподавателем французского. Подруга попросила ее заменить на один день и сделать синхронный перевод некоторых сцен картины. Жана-Луи Трентиньяна озвучивал Тихонов, а Нина Меньшикова – Анук Эме. Мама скромно сидела и наблюдала за происходящим, а в перерыве Тихонов подошел к ней и пригласил покурить. Она не курила и никогда в руках даже сигарету не держала, но от неожиданности согласилась – неловко было отказаться от предложения известного актера.

Они стояли, разговаривали. Мама была образованной девушкой, пользовалась мужским вниманием и, конечно, произвела на Тихонова впечатление своей эрудированностью и непохожестью на актрис. А то, что она не умела курить и просто пускала дым, не затягиваясь, папа заметил, и это добавило ей дополнительный шарм. Вот так все и началось. Правда, у мамы был жених-француз – сын российских эмигрантов, образованный человек из культурной семьи, прекрасно знавший русскую литературу. И все шло к свадьбе, хотя мамины родственники были против – брак с иностранцем в то время в нашей стране не приветствовался. Но тут произошла встреча с папой, наверное, это была судьба. Я знала, что у отца раньше была другая семья, но все это осталось в прошлом и никому не мешало, никто никому не досаждал ничем, а в прессе многое передергивали».

«Жены известных артистов за годы жизни в браке вырабатывают какую-то защитную реакцию, иммунитет. Мама всегда была уверенной в себе и относилась к поклонницам папы иронично. В записной книжке она написала: „дурочки“, дальше стояло двоеточие и приводился список имен, конечно, далеко не всех, но некоторых, звонивших на наш телефон и требовавших к трубке Вячеслава Васильевича. Да, некоторые поклонницы даже представлялись. Многих мама узнавала по голосу. Порой, когда самые назойливые подолгу засиживались в нашем подъезде, приходилось даже милицию вызывать.

В то время было не принято называть актеров секс-символами. Но к отцу, наверное, это слово подходило. С одной стороны, популярность ему нравилась – это часть профессии. Но с другой – она его тяготила. Он даже старался себя в некоторых ролях сделать пострашнее, к примеру, брови сбривал, чтобы сняться в картине „Дело было в Пенькове“. Ему же во ВГИКе внушали, что внешнее – это второстепенно, главное – надо показать, что у тебя внутри. И где-то папа стыдился своей красоты. Она его в прямом смысле задолбала. И в школе за ним девчонки бегали, карманы пиджака рвали, засовывая туда записки, и в институте чего только не вытворяли».

«Первый фильм, который мне запомнился, это «Семнадцать мгновений весны». Я тогда была совсем маленькой. Помню крупный план папы, но картину показывали поздно, и меня после нескольких минут просмотра укладывали спать. Люблю эту ленту, а еще «Дело было в Пенькове» и «ЧП». В них мне нравится бесшабашный образ Тихонова: кураж, лукавый глаз, шуточки, анекдоты – все это было в характере отца. Но режиссеры, к сожалению, эксплуатировали в нем другие черты.

Сколько раз смотрела «Белого Бима Черное Ухо» с подружкой, столько же раз у нас случалась в полном смысле истерика. Мы не просто плакали, а рыдали навзрыд. Тех, кому нравилась эта картина, мы считали своими людьми. К слову, когда я сегодня гуляю со своей собакой, вижу, кто-то улыбается, светлеет, глядя на пса. Думаю: наш человек. У папы всегда было много собак. Одну из них звали Кумир. А у меня в детстве собаки не было. Жил только голубой волнистый говорящий попугайчик Ромочка. Помню, его фразы: «Ромочка-Штирлиц», «Кто пришел? Гости?! Какой кошмар!»… Всех веселил. Потом улетел, завели второго, который тоже говорил. Мы с папой всегда мечтали о собаке, но он постоянно снимался и не мог переубедить маму, которая была категорически против. Она понимала, что вся забота о питомце ляжет на ее плечи. Зато у моих детей теперь есть золотистый ретривер – очень умный, а мордой похож на Бима.

В детстве мама ко мне относилась строже, чем папа. Он меня обожал, никогда не осуждал, не критиковал. В его взоре я видела лишь восхищение. Вот недавно читала одно из его интервью. Журналист пишет: «Тут в комнату вошла девочка лет десяти». Папа представляет меня – Анна Вячеславовна – и просит пойти позаниматься музыкой. А я на его предложение отвечаю отказом, на что отец, видно, не найдя нужного ответа, говорит: «Ну тогда не надо». Вот таким был он по отношению ко мне. Я училась хорошо, ругать было не за что – одни пятерки. Четверка или тройка могли меня сильно расстроить. Помню, пришла из школы и залилась слезами. Отец спрашивает: «Что случилось?» Я, рыдая: «Тройку получила». Он хлопает в ладоши и радостно кричит: «Ура, тройка!»

«У него был поставленный мхатовский красивый тембр и повышал он его редко, но метко. Если сердился дома, то это было как извержение вулкана, надо было прятаться. Но он не заводился с пол-оборота, его надо было долго чем-то доводить. Терпел, терпел, но потом взрывался, мог хлопнуть дверью и закрыться в кабинете. Правда, отходил достаточно быстро. Я знала, что если настроение у него плохое, лучше не приставать.

Отец содержал семью, много работал. Естественно, все домашние обязанности лежали на маме. Хотя папа в ее отсутствие прекрасно все мог сделать сам. Когда мы оставались вдвоем, он готовил яичницу, жарил картошку, варил суп… Я любила папину еду. Он был домовитый. Наш дом на Николиной горе построен по его проекту. Строение внешне немного напоминает коттедж Штирлица в „Семнадцати мгновениях весны“. Да и многое из интерьера он планировал сам. Мог что-то прибить, переделать…

В моем детстве мы всей семьей любили ходить за грибами, но не всегда на это было время. Как-то папа купил на рынке грибы – белые, подосиновики и не поленился зарыть их в разных местах на участке дачи. А утром говорит: „Давайте поищем грибы у нас, а если не найдем, пойдем в лес“. И мы с подружкой пошли за ним – видим один гриб, второй, третий… И все как на картинке – огромные и красивые.

Папа часто рыбачил со Станиславом Ростоцким. Они устраивали настоящие соревнования – кто кого обловит. И чаще выигрывал отец. У него был друг, у которого, как и у Ростоцкого, не было ноги. Однажды они рыбачили на Валдае, и тут у друга поломался ножной протез, а дело шло к ночи. И Тихонову пришлось, как на войне, восемь километров тащить его, да еще с двумя рыбацкими ящиками, на себе. Друг кричал: „Брось! Посади меня! Иди за помощью!“ А отец: „Как я тебя оставлю, тут восемь километров туда и восемь – назад. Пока дойдем до тебя – тьма кромешная наступит. Как тебя найти тогда?!“ Эту историю они любили вспоминать».

«Актеры не любят, чтобы их дети шли по стопам родителей. И когда я решила поступать во ВГИК, конечно, папа говорил, что этого делать не следует. Ему нравилась профессия журналиста, он как бы идеализировал ее и хотел, чтобы я пошла на журфак МГУ. Мы с ним часто разговаривали на эту тему, но надо сказать, что он не был особо настойчив. Во ВГИКе я познакомилась со своим будущим мужем Николаем Вороновским. Через какое-то время пригласила домой, папа, увидев в прихожей кроссовки Коли – у него очень большой размер ноги, – испугался. Может, чуть настороженно поначалу относился к нему, а когда через несколько лет мы поженились, муж и отец стали друзьями. Они вместе выходили покурить, подолгу разговаривали. Коля любил слушать рассказы Вячеслава Васильевича.

Моим сыновьям Вячеславу и Георгию 13-й год, и уже сейчас видно, что у них есть творческая жилка дедушки. Они сделали свои видеоканалы в интернете, снимают разные сюжеты, выставляют их в сети. Слава вообще лет с четырех умеет снимать и подкладывать в видео музыку. Причем его никто этому не учил. Отец любил внуков, но, как ни странно, меня он страшно баловал, а их нет. Может, понимал, что мальчики – будущие мужчины. Даже иногда ругал меня за то, что я с ними (а детям было всего четыре года) слишком мягкая и многое позволяю. Ребята просят поесть, я им бутерброд за бутербродом, а дедушка: «Куда ты им столько?!»

«Мы приезжали с отцом в его родной дом в Павловском Посаде. Когда была совсем маленькой, то даже жила там немного. В 90-е годы этот дом отец отдал бесплатно городу, чтобы бабушка, его мама, получила отдельную квартиру – большой дом ей было уже тяжело содержать. А позже город решил, что в нем будет создан музей Тихонова. Одну комнату восстановят с мебелью, вещами отца, некоторые привезут с „Мосфильма“. А остальная часть помещения станет музеем его творчества. Окончательной концепции пока нет. Во дворике установят памятник Тихонову. Кто-то считает, что отца нужно изобразить сидящим на лавочке около дома. А мне кажется, памятник должен копировать узнаваемую папину роль, чтобы человек видел и сразу понимал, кто это. Открытие музея планируется в августе.

В прошлом году мы вместе с Фондом Вячеслава Тихонова и Министерством культуры Подмосковья организовали кинофестиваль „17 мгновений“. Вручаем премии многосерийному художественному кино, чтобы подтянуть уровень наших сериалов к полному метру, а также отмечаем лучшее семейное кино, которое в принципе и пропагандировал Вячеслав Васильевич в своем творчестве. По всем рейтингам и опросам телезрителей и кинозрителей картины с участием Тихонова находятся на лидирующих позициях. В этом году наш фестиваль пройдет в рамках празднования 90-летия папы с 7 по 11 февраля».

Досье

Родился: 8 февраля 1928 года в г. Павловский Посад Московской обл. Отец, Василий Романович, работал механиком на ткацкой фабрике; мать, Валентина Вячеславовна, была воспитателем в детском саду.

Образование: ВГИК.

Карьера: сыграл более 70 ролей в фильмах, среди которых «Мичман Панин», «Война и мир», «Доживем до понедельника», «Фронт за линией фронта», «17 мгновений весны», «Дело было в Пенькове», «ТАСС уполномочен заявить», «Утомленные солнцем».

Личная жизнь: первая жена Нонна Мордюкова (с 1950 по 1963 год), от этого брака был сын Владимир (1950−1990). Вторая жена, Тамара Тихонова (с 1967 года). Дочь Анна, 48 лет, актриса, кинопродюсер, президент Фонда Вячеслава Тихонова, директор творческо-производственной студии «Актер кино», зять – режиссер Николай Вороновский, внуки-близнецы Вячеслав и Георгий, 13 лет.

Умер: 4 декабря 2009 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.