WomanHit.ru обсудил с актрисой съемки на девятом месяце беременности, современную косметологию и идеал мужчины
Елена Захарова
Лилия Шарловская
— Елена, насколько я понимаю, в данный момент вы больше заняты театром, чем кино. Но прошлый телесезон вы завершили детективом «Озноб», в котором сыграли сразу несколько ролей, и даже перевоплотились в злодейку. Как вам это удалось с вашей невероятно положительной харизмой?
— У нас иногда забывают, что артист должен уметь перевоплощаться. Актера часто используют в роли таким, какой он есть, и потом — сели на конька и поехали. А мне кажется, что настоящий артист — это тот, кто перевоплощается, кто меняется, у кого разные образы, непохожий характер. Мне неинтересно играть людей, похожих на меня, интересней играть тех, кто далек от меня по характеру. Показать меня такую, какой я являюсь, ничего не стоит. А вот сыграть противоположность — это и есть мастерство. Я не про себя говорю сейчас, а вообще. Вот в «Серафиме» я играла, во-первых, абсолютно отрицательного персонажа, во-вторых, деревенскую девушку. Мне многие говорили, что я совсем на деревенскую не похожа. Но они же разные бывают. Деревенская — не значит, что с косой до попы и говорит «чё». Нет, это характер. Ее желание быть в городе, все получить от жизни. Я вот москвичка, и у меня никогда не было желания идти по головам, взять схватить и не отпускать. Но я ни о чем не жалею, у меня много всего в жизни было хорошего и будет еще.
— И какой у вас характер, на ваш взгляд?
— Думаю, что я тоже непростой товарищ, как и все творческие люди, ну и вообще люди, которые чего-то добились, прошли определенный жизненный путь. Мне кажется, что с годами я стала терпимее к людям, добрее. Например, лет пятнадцать назад, когда мы ездили на гастроли и нас селили в какое-нибудь кошмарное место, я возмущалась, никогда ничего не терпела, хотя и была молодая. А сейчас, наверное, буду думать: у этого человека, возможно, плохо с финансами. Я его оправдаю. Если сделали плохой грим, раньше могла возмущаться. Сейчас я спокойнее к этому отнесусь и буду по-другому общаться с человеком. Это, наверное, какая-то мудрость. Не думаю, что у меня какой-то сложный характер, но моим родителям со мной иногда трудно. Они на отдыхе со мной устают, потому что я им говорю: поехали туда, сюда. Не люблю сидеть на одном месте. Хотя не думаю, что это какой-то большой недостаток. Я достаточно терпеливый и миролюбивый человек, не стервозный, к сожалению. (Смеется.)
— Одна из ваших недавних работ в картине «Последнее испытание» стала испытанием и для вас, ведь вы играли, будучи в положении. Тяжело было?
— Когда мне предложили сниматься, я очень обрадовалась. Но съемки долго откладывались, а потом я узнала, что жду ребенка, пришлось сократить роль, чтобы я долго не была в заложниках, потому что сроки уже поджимали. Мне говорили: «Мы спрячем живот». А я понимала, что уже не спрячут: нужно либо переписывать роль, либо, к сожалению, сыграет кто-то другой. Я очень благодарна, что от меня не отказались, поверили, что все будет хорошо. Но «скорая помощь» дежурила. Я чувствовала себя нормально, хотя была на девятом месяце. Это прекрасное ощущение, когда можешь работать до последнего.
— И как быстро вы вышли из декретного отпуска?
— Первый раз я улетела из Москвы, когда дочке было три месяца. И сейчас каждый раз, когда улетаю, для меня это непросто психологически. А тогда мне даже было страшно, я понимала, что мне просто никуда не хочется уходить, хотя я и профессию свою люблю.
— Быстро пришли в форму?
— Я уже через месяц после рождения дочки играла спектакль, но особо ничего не делала — я была в таком весе, в каком была до родов. И могу дать совет: чтобы прийти в форму после родов, нужно делать все самой. Получается, что иногда тебе просто некогда поесть! А если есть помощники по хозяйству и няня, то сидишь и ешь. Ну и грудное вскармливание. Кто-то от этого поправляется, а я похудела.
— Смотрю на вас и понимаю, что вы вообще не изменились с годами. В чем секрет стройности, признайтесь?
— Когда училась в театральном институте, мне казалось, что я была пухлячком, хотя, конечно, не была. А сейчас я вешу примерно столько, сколько весила в восемнадцать лет. На три килограмма меньше, чем весила до родов. Мне комфортно в этом весе, и я думаю, как это сохранить. Мои подруги, например, бегают по десять километров чуть ли не каждый день, чтобы быть в прекрасной форме. Это круто, конечно. Но у меня нет ни сил, ни времени на пробежки, потому что все свободное время стараюсь проводить с ребенком. Я думала, что хотя бы на море летом буду бегать, но не случилось: только круассаны и пирожки ели. (Смеется.) Правда, потом встала на весы, поняла, что ничего криминального нет. Мне кажется, что человек должен иногда расслабляться, а если ему что-то не нравится, нужно над этим работать. Есть счастливые люди, которые вообще не поправляются, но я поправлюсь, если буду себе ни в чем не отказывать. Поэтому стараюсь не есть сладкое на ночь. Но если ужинаю в ресторане и вижу хорошие десерты, то, конечно, съем. Еда для меня должна выглядеть вкусно. Если она невкусно выглядит, то лучше останусь голодной.
— Дочку уже приучаете к спортивным нагрузкам?
— Летом мы отдыхали на море, и она уже хотела плавать — ложилась плашмя и пыталась руками грести, я ее ловила, конечно. Мы только приходим на море — она уже хватает круг и бежит со словами: «Море, море».
— Ваши коллеги часто жалуются, что проводят с детьми гораздо меньше времени, чем хотелось бы…
— Я меньше стала ходить в театры и в кино, меньше появляться на мероприятиях. Дочка еще маленькая, долгожданная, и для меня важно быть с ней вместе. Тусовки были всю жизнь, и если я не схожу, то ничего не изменится. А пропустить какой-то этап развития ребенка, недодать ей что-то мне бы не хотелось. Наверное, потому, что я взрослая мама. Если бы родила в двадцать лет, было бы другое отношение. Конечно, я ей нужна. Когда меня нет, она все время спрашивает, где я. У нее уже и характер проявляется. Например, обуваешь, она сбрасывает ботиночки и говорит, показывая на другую обувь: «Эти, эти». Или, например, надела ей шортики, там было маленькое пятнышко, она уже показывает, мол, снимай! Ну, мама мне рассказывала, что когда я ходила в садик, то говорила: «Я вчера в этом была, сегодня не надену». Она так страдала, ждала, когда я пойду в школу и уже буду носить форму. В советское время ничего не было, бабушка что-то шила, мы что-то доставали. Но когда я пошла в школу, то форму отменили, так что началась вторая волна мучений: это не хочу, то не надену. И я чувствую, мне все это предстоит.
— У вас остается время на себя любимую? Например, сходить в салон красоты, сделать какую-нибудь модную процедуру?
— Если честно, ничего, кроме массажа лица раз в полгода, я пока не делала. Даже кремами от морщин не пользовалась. Мне на самом деле не так много лет, просто сейчас люди боятся даже одной морщинки и начинают себя закалывать уже с двадцати пяти. Я понимаю, что косметология — это огромные деньги, всем их хочется зарабатывать, поэтому рекламируются идеалы… Я смотрю на этих женщин, которые накалывают себе лица гиалуроном или гелем, у многих пластика груди… Губы, правда, сейчас поменьше делать стали. Я никого не осуждаю, но мне кажется, что мир сошел с ума. Вот бываю в Европе и смотрю на взрослых женщин, например, в той же Франции. Это такие красивые бабульки. Причем со спины ощущение, что девочка — стройная такая. Поворачивается — думаю: ого! Они такие холеные, но я вижу, что там нет никаких вмешательств. Да, есть морщины вокруг глаз, но есть какой-то свет, какое-то достоинство. А у нас, несмотря на то что она себе всюду наколола, я вижу, сколько женщине лет. И если я это вижу, видят и другие. Иногда мне кажется, что я какая-то ненормальная — ничего себе не приклеиваю, не наращиваю, не колю.
— И тем не менее вам грех жаловаться на занятость. В театре у вас немало работы…
— Да, сейчас начала уже репетировать в нескольких проектах, надеюсь, что они все состоятся. Одна пьеса у нас — «Чудаки» Горького, ее ставит Олег Куликов. Там еще играют Сергей Шакуров, Настя Макеева — хорошая такая пьеса, очень хороший состав, питерская команда, я счастлива, потому что классика есть классика. Еще интересная постановка «Не пьеса» в театре Иосифа Райхельгауза, режиссера Александра Онищенко, про непростые отношения между мужчиной и женщиной. Мы вместе с Маратом Башаровым репетируем.
— Действительно, отношения с мужчинами — это всегда непросто. А у вас есть такое понятие, как мужчина мечты?
— Ждать принца уже не хочется. Я, конечно, мечтаю выйти замуж, потому что это тоже немаловажная часть жизни женщины, одной быть тяжело. Но какой должен быть рядом человек — это, наверное, одному богу известно. Наверное, он должен понимать и любить меня и моего ребенка, быть добрым, умным, щедрым. Просто быть моим человеком, потому что есть люди, которые друг другу подходят, а есть — которые совсем не подходят. Конечно, в двадцать лет легче влюбиться, чем когда ты старше. В двадцать лет не видишь недостатков в человеке. Это приходит с опытом, когда уже понимаешь: будет так и вот так. И задаешь себе вопрос: для чего тогда быть вместе? Просто чтобы сказать: «Я замужем!» Мне подруги говорят: ну ты же можешь легко это сделать! Да, могу, но не хочу абы как.
Загрузка...
